Паззлы на корабле

Старика подмывали от ожидаемых «неожиданностей» и он не переставая извинялся во время мытья, а иногда и просто тихо плакал от стыда. Потом из казеной ночнушки переодевали в штаны и домашний свитер и усаживали с помощью лифта в высокое кресло с подголовником и небольшим столиком. Защелкнув ремень безопасности за спинкой кресла, он запирался в тугой колясочный мир на несколько часов до прихода дочки.

Она ежедневно приходила помогать кормить его обедом и он, узнав в ней родного человека, расцветал маленьким счастьем. Хлопая непослушными, дрожжащими руками по столику и размазывая свой густой суп, он в который раз просил подкатить его поближе к окну, чтобы показать ей какой чудный вид расстилается из его «иллюминатора». Наш длинный больничный коридор с «каютами» еще больше добавлял ему уверенности в то, что он куда-то путешествует. В общем-то, так оно почти и было, старик уже второй месяц ждал места в дом престарелых и наш «транзитный корабль» с каждым днем приближал его к цели. «Причалить» он мог в любой день, поэтому вещи его были аккуратно сложены в чемоданчик, все документы были давно подписаны и все ждали лишь «гонга» с берега, но особо не торопили события, так как знали, что комната в доме престарелых освобождается лишь в одном случае...

Он более 45 лет отработал учителем и его старый уважительный тон просматривался в любом диалоге с нами. До чего же было приятно слышать его: «спасибо, я закончил с супом, не могли мы перейти ко второму...» или « мне неудобно вас отвлекать, но мне хотелось бы...» и тут он переходил на шепот, «...хотелось бы... сходить за «вторым номером»... и мы выкатывали его в туалет. Частенько он сигналил нам об этом уже с большим опозданием и обнаружив это, начинал опять плакать, осознавая, что становится все беспомощней...

После обеда дочка прогуливала его по «палубе». Толкая свои ходунки, он волочил слабые ноги в ортопедических тапках и заглядывал в каждую «каюту», приветствуя пассажиров. Позади него везли инвалидное кресло в которое он садился отдыхать после каждого пятиметрового прогона. Старик ждал этих прогулок и с удовольствием разминал затекшие ноги. Потом он возвращался в свое кресло со столиком и начиналось время паззлов.

Дочка открывала маленькую коробку, высыпала на стол разноцветные кусочки и старик начинал собирать из них свои воспоминания. Сегодня он «пыхтел» над паззлом из 16 частей. Непослушные руки долго гоняли по столу яркие картонные кусочки. Оставалось совсем немного и на его лице уже просматривалась радость встречи. Когда последний кусок паззла обрел свой уголок, на старика с картины смотрела его псина с которой он 14 лет почти ежедневно ходил на рыбалку. Кто-то из его внуков работал фотографом и мастерил ему эти чудные паззлы сам. Потом дочка уходила на работу, оставляя его наедине с коробками полными воспоминаний и он вздыхая, еще долго собирал и разбирал из кусочков чудные фрагменты своей жизни...

...Вот жена в переднике снова месит тесто на пиццу, под столом вьется кот, выпрашивая обрезки, через минуту он получит свой кружок пепперони... Еще 16 кусочков... и перед ним виноградник, его детище, который после смерти жены пришлось продать, не поднять было одному. И вот сегодня - встреча с его любимой собакой. Он похоронил ее на том месте, где они всегда любили рыбачить. Рыдал как ребенок, и после нее уже ни разу больше не завел собаку. А завтра, какие воспоминания сложатся у него из новых кусочков? Да и будет ли оно – это завтра?...

Евгения Лиферович - медсестра (Трейл, Британская Колумбия)